Священномученик Иларион (в миру Владимир Алексеевич Троицкий; 1886–1929) вошел в историю Русской Церкви как выдающийся богослов, незаурядный писатель, пламенный проповедник, умевший говорить просто и эмоционально, мудрый архипастырь, бескомпромиссный защитник Церкви и православных догматов. Он был настоятелем Сретенского монастыря в 1920-е годы и является небесным покровителем этой обители. Вся его жизнь, вплоть до мученической кончины, была горением любви к Церкви Христовой. И даже внешне он, высокий, широкоплечий, с русой бородой и строгими, иконописными чертами лица, напоминал настоящего русского святителя.
Еще в годы учебы в Московской духовной академии будущего владыку глубоко занимал вопрос: почему революционное движение захватило столь широкие слои общества в России? Почему оно готово не просто расстаться, а уничтожить все то, что являлось и духовной, и нравственной основой жизни многих и многих поколений русского народа? Как часто приникал он в молитве к раке преподобного Сергия, прося помощи и вразумления! Причина, как казалось ему, кроется в разрыве живой связи Церкви и общества, в бесцерковности русского общества, в проникновении в русскую жизнь и в православную духовную школу мертвящего духа западноевропейского рационализма. Осознав этот общественный недуг, будущий святитель посвящает свои сочинения и богословские труды разработке вопроса о Церкви и церковности.
Владыка Иларион говорил: «Вне Церкви и без Церкви невозможна христианская жизнь. Только в Церкви может жить, развиваться и спасаться человек… Без Церкви нет христианства». Наставлял: «Христос учил не монахов, а всех людей, — и учил одному. Отрекаться от мира должен всякий, кто не хочет быть во вражде с Богом».
28 марта 1913 года в лаврском скиту Параклит Владимир Троицкий был пострижен в монахи с именем Иларион в честь преподобного Илариона Нового, игумена Пеликитского. В мае 1920 года тридцатитрехлетний архимандрит Иларион был хиротонисан во епископа Верейского, викария Московской епархии. С этого времени епископ Иларион становится ближайшим помощником патриарха Тихона в деле управления Московской епархией.
В сентябре 1921 года владыка Иларион был арестован за то, что добился у директора Третьяковской галереи и одного из руководителей Главмузея Наркомпроса И. Я. Грабаря разрешения взять из музея Владимирскую икону Божией Матери на престольный праздник в Сретенский монастырь. Почти два месяца святитель провел в тюрьме. После суда, не нашедшего в действиях владыки состава преступления, его освободили. После этого случая епископ Иларион находился под пристальным вниманием ОГПУ. Вскоре он был отправлен в ссылку в Архангельск.
В июне 1923 года срок ссылки окончился, и владыка получил разрешение выехать из Архангельска. 5 июля он уже был в Москве. К этому времени почти все московские храмы были захвачены обновленцами, и Сретенский монастырь не стал исключением — его заняли сторонники Антонина (Грановского). В этот же день, 5 июля, накануне праздника в честь Владимирской иконы Божией Матери владыка отслужил в монастыре всенощную, предварительно совершив чин великого освящения храма, оскверненного обновленцами. Перед службой, обратившись к духовенству монастыря, святитель призвал их принародно покаяться в обновленчестве и противлении патриарху, в противоположном случае отказался допустить их до богослужения.
Важной частью исповеднического служения владыки были диспуты, которые он вел с обновленцами и атеистами. Диспуты продолжались по четыре-пять часов и собирали полные залы. Потом в рассказах очевидцев услышанное расходилось по Москве и по всей России. ОГПУ внимательно следило и за этой стороной жизни владыки, о чем свидетельствуют отчеты наблюдавших за ним осведомителей. Особенно сильный интерес вызывали диспуты архиепископа Илариона с обновленческим женатым «епископом» Александром Введенским (считался блестящим оратором и проповедником) и наркомом просвещения А. В. Луначарским.
15 ноября 1923 года владыка был вновь арестован. В лагере (на Соловках) владыка сохранил монашескую нестяжательность, детскую незлобивость и простоту. Он с легкостью отдавал все, что у него просили. Ни на какие оскорбления окружающих никогда не отвечал, казалось, даже не замечал их. Всегда был спокоен и бодр духом, и если даже что-то и тяготило его, он не показывал этого. Удивительным было отношение владыки Илариона к окружающим. Он одинаково спокойно и уважительно разговаривал и с собратьями-священнослужителями — архиереями и простыми монахами — и со студентами, и с профессорами, и с уголовниками, которых на Соловках было немало. В этом не было ничего показного: святитель умел распознавать образ Божий в любом человеке и люди отвечали ему на его доброту и милосердие искренним уважением и любовью. О чудовищной обстановке в лагере владыка писал: «Надо побыть в этой обстановке хотя немного, а так не опишешь. Это, воочию, сам сатана». Тем не менее даже здесь его укрепляли молитва и вера, и он не поддавался унынию, всегда был весел и бодр духом.
Осенью 1929 года срок заключения святителя Илариона заканчивался. Однако власти не собирались выпускать его на волю, для них это было слишком опасно. Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило архиепископа Илариона к трем годам ссылки в Казахстан. От Белого моря через всю страну владыка должен был проехать этапным порядком через все пересыльные — самые страшные — тюрьмы Советского Союза. На этапе владыка заболел тифом и 19 декабря был помещен в тюремную больницу, путь к которой он, почти теряя сознание, прошел пешком.
За несколько минут до кончины к владыке подошел врач с известием, что кризис, по-видимому, миновал и теперь, вероятнее всего, надо ждать выздоровления. Святитель едва слышно ответил: «Как хорошо! Теперь мы далеко от…» — и с этими словами тихо скончался. Это было 28 декабря 1929 года…
В 1998 году состоялось обретение мощей архиепископа Илариона, а 10 мая 1999 года они были перенесены в Москву, в Сретенский монастырь. В этот день состоялось прославление архиепископа Илариона как местночтимого святого Московской епархии. В 2000 году на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви архиепископ Верейский Иларион (Троицкий) был прославлен в лике новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания.
25 мая 2017 года мощи священномученика Илариона (Троицкого) были перенесены крестным ходом из древнего собора в честь Сретения Владимирской иконы Божией Матери в новый храм Сретенского монастыря, освященный в честь Воскресения Христова и Новомучеников и Исповедников Церкви Русской.
Под звон колоколов ковчег с мощами установили на камнях, привезенных с Соловков, где священномученик Иларион находился в заключении с 1924 по 1929 год.
Святый священномучениче Иларионе, моли Бога о нас!
1 ноября – Собор святых Архангельской митрополии
18 ноября – Память Отцов Поместного Собора Церкви Русской 1917–1918 гг.
28 декабря
6 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской
3 июля (переходящая) – Собор Санкт-Петербургских святых
24 июля – Обретение мощей
4 сентября (переходящая) – Собор Московских святых
Во́ине Христо́в Иларио́не, сла́во и похвало́ Це́ркве Ру́сския, пред ги́бнущим ми́ром Христа́ испове́дал еси́, кровьми́ твои́ми Це́рковь утверди́ся, ра́зум Боже́ственный стяжа́л еси́, лю́дем ве́рным возглаша́ше: без Це́ркви не́сть спасе́ния.
Иларио́не, священному́чениче Христо́в, служи́телей гряду́щаго анти́христа не убоя́лся еси́, Христа́ му́жески испове́дал еси́, за Це́рковь Бо́жию живо́т тво́й положи́. Красо́ новому́ченик Росси́йских, Руси́ святы́я похвало́, ты́ Це́ркве на́шея сла́ва и утвержде́ние.
АКАФИСТ СВЯЩЕННОМУЧЕНИКУ ИЛАРИОНУ, АРХИЕПИСКОПУ ВЕРЕЙСКОМУ
«В Церкви живёт Дух Божий. Это не сухое и пустое догматическое положение, сохраняемое только по уважению к старине. Нет, это именно «истина, опытно познаваемая» каждым, кто проникся церковным сознанием и церковной жизнью.
Благодатная жизнь Церкви даже не может быть предметом сухого научного изучения; она доступна изучению опытному. О жизни благодати, ясно ощущаемой, человеческий язык всегда может высказаться только туманно и темно. О жизни Церковной знает только тот, кто её имеет; для него она не требует доказательств, а для не имеющего её и она почти не доказуема.
Поэтому для члена Церкви должно быть задачей всей его жизни – постоянно, более и более, объединяться с жизнью Церкви, а в то же время и для других проповедовать именно о Церкви, не подменяя её христианством, не подменяя её сухим и отвлечённым учением. Здесь не должно делать никакой уступки. Нет христианства, нет Христа, нет благодати, нет истины, нет жизни, нет спасения – ничего нет без Церкви, и всё есть только в единой Церкви!
Слишком часто говорят теперь о недостатке жизни в Церкви, об «оживлении» Церкви. Все эти речи мы затрудняемся понимать и весьма склонны признать их совершенно бессмысленными. Жизнь в Церкви иссякнуть никогда не может, ибо до окончания века в ней пребывает Дух Святой (Ин. 14:16). И жизнь в Церкви есть.
Только бесцерковные люди не замечают этой жизни. Жизнь Духа Божия непонятна человеку душевному, она кажется ему даже юродством, ибо доступна она человеку только духовному. Нам, людям душевного склада мышления, редко даётся ощущение церковной жизни. А между тем и теперь люди, сердцем простые и жизнью благочестивые, постоянно живут этим ощущением благодатной церковной жизни. Эту церковную атмосферу, это дыхание церковное особенно ощущаешь в монастырях. Вот где убеждаешься в силе и действительности Божией благодати, живущей в Церкви!
Дивишься и благодаришь Бога, когда видишь, что церковная жизнь действительно перерождает человека, делает его «новою тварью». Здесь просвещается ум, создаются высокие чистые взгляды, сердце умягчается любовью, и радость нисходит на душу. Отступившие от Церкви, гордящиеся своим просвещением, на самом деле, несравненно ниже и грубее живущего церковной жизнью инока-простеца.
Нет, не о недостатке жизни в Церкви, по-нашему мнению, нужно говорить, а только о недостатке в нас церковной сознательности. Многие живут церковной жизнью, совсем даже этого ясно не сознавая. А если мы даже и сознательно живём церковной жизнью, мы мало проповедуем о благе этой жизни. С посторонними мы ведём спор обычно о христианских истинах, забывая про церковную жизнь. Учение, теория, догмат в наших глазах стоят как будто выше жизни церковной. Мы тоже иногда бываем способны подменить Церковь христианством, жизнь – отвлечённым учением.
Наша беда в том, что мы сами-то мало ценим свою Церковь и великое благо жизни церковной. Мы не исповедуем своей веры в Церковь смело, ясно и определённо. Веруя в Церковь, мы постоянно как бы извиняемся за то, что мы в неё (всё) ещё веруем. Мы читаем девятый член Символа веры без особенной радости и даже с виноватым видом. Церковного человека теперь часто встречают восклицанием тургеневского стихотворения в прозе: «Вы ещё верите? Да Вы совсем отсталый человек!»
И многие ли имеют столько мужества, чтобы смело исповедать: «Да, я верую в единую святую, соборную и апостольскую Церковь, принадлежу к святой Православной Церкви, и потому я – самый передовой человек, ибо в Церкви только возможна та новая жизнь, ради которой Сын Божий приходил на грешную землю; только в Церкви можно приходить в меру полного возраста Христова, – следовательно, только в Церкви возможен подлинный прогресс, истинное спасение!»
Не чаще ли на вопрос: «Ты не из учеников Христовых?» готовы мы ротитися и клястися: «Яко не знаю человека»?
Насущной потребностью настоящего времени, поэтому, можно считать открытое исповедание той непреложной истины, что Христос создал именно Церковь и что совершенно нелепо отделять христианство от Церкви и говорить о каком-то христианстве, помимо святой Христовой Церкви Православной. Эта истина, думаем, многим осветит конечный пункт их томительных исканий, укажет им его не в безжизненном учении, хотя бы и евангельском, а в церковной жизни, где они действительно освободятся «от сети дьявола, который уловил их в свою волю» (2Тим. 2:26). Эта истина поможет и нам опознать церковную жизнь и «собрать расточенные» чада церковные, да и все едино будут, как молился Господь Иисус Христос перед Своими страданиями.
Посмотрите, как бьётся несчастная птица, когда она летит при сильном ветре! Как неровен её полёт! То она взлетает вверх, то опрокидывает её вниз, то подвинется она немного вперед, то снова относит её далеко назад. Так носится и человек ветрами лжеучений. Но как птица успокаивается в гнезде в густых ветвях дерева и мирно смотрит из своего убежища на несущуюся мимо бурю, так и человек обретает мир, когда прибегает к Церкви. Из своего тихого пристанища смотрит он на свирепую бурю «около церковных стен», скорбит о несчастных людях, которые застигнуты этой бурей вне Церкви и медлят укрыться под её благодатным кровом, и молится ко Господу: «Соедини их святой Твоей соборной и апостольской Церкви, да и тии с нами славят пречестное и великолепное имя в Троице славимого Бога». 1915 год.